«АртПоле – 2010». Эксклюзивное интервью с лидером группы «Port Mone» Алексеем Ворсоба

29.07.2010 14:30

Трио «Port Mone» — это новая звезда на музыкальном небосводе белорусской независимой сцены. Их дебютный альбом «Dip» собрал огромное количество похвальных отзывов музыкальной прессы. Если в двух словах охарактеризовать стиль, в котором играет «Port Mone», то это экспериментальный электро-акустический эмбиент. Можно сравнивать манеру игры Алексея Ворсобы (лидера группы) на аккордеоне с манерой Киммо Похьонена или Дино Салюцци, но «Port Mone» никогда не использовала чужих творческих идей. Как рождается их музыка и о многом другом нам рассказал лидер группы «Port Mone» Алексей Ворсоба на Международном фестивале «АртПоле — 2010. Звуки/действия в пространстве».

Группа «Port Mone» — достаточно молодая группа, но какую-то историю она всё же имеет. Насколько я уже знаю, до 2006 года группа играла такую «сладкую» музыку с аккордеоном. Потом произошла смена состава. Что было дальше?

Да. Даже не «сладкую», хотя, да, можно и так сказать. Мы играли музыку романтическую, такую лирику влюблённого человека. А после 2006 года — это уже музыка серьёзная, которая, как мне кажется, пытается видеть мир, говорить с миром, видеть людей и не закрывать ни на что глаза, особенно на какие-то проблемы.

А новый состав группы сразу воспринял твои музыкальные идеи, то, что ты стремишься донести людям до их сердец, и то, в какой это нужно сделать музыкальной форме? Или была какая-то притирка между музыкантами?

Ну, конечно, была какая-то притирка. Это для меня самого был такой сильный жест. Это не только изменения в музыке, но и то, что мы начинаем всё с чистого листа, почти всё заново. Но это было изменение в моей жизни, в том числе. И…, да, эта притирка была. Не так, чтобы конфликты в группе, а именно притирка такая. Как-то, может быть, не всё было понятно… Ребята, с которыми я играю, они немного моложе меня и может быть в силу этого некоторые вещи были на тот момент не ясны, не понятны, не видимы. Может быть так. Но, это всё произошло довольно быстро, за месяца три где-то. Ну, потому что, когда я понял, что так, как я делал раньше, делать не надо, нельзя и мне это ни к чему. Я не сразу понял, а что нужно? Я тоже пробовал и, может быть, вот эта притирка была у меня с самим собой.

А бывают ситуации, когда группа выходит на сцену, и ты видишь, что всё окружающее тебя (публика, обстановка, атмосфера и т. п.) не ваше. Не то, чтобы оно было бы плохим – оно другое. Не ваше. И тебе совершенно не хочется в данный момент играть. И, если бывают такие ситуации, то, как ты находишь выход из них, и в чём этот выход заключается?

Дело в том, что этот вопрос решается каждый раз. Практически каждый выход на сцену – это всё время встреча с неизвестным, которое иногда бывает и очевидным какой-то недоброжелательностью по отношению к тебе. Зачем мы играем? Для того чтобы эти вопросы решать. И часто бывает, что в каких-то конфликтных ситуациях рождается новое понимание.

Возможно и новая музыка?

Возможно и новая музыка. И это не то, чего мы боимся. Такие вещи, которые, так сказать закаляют, дают новый опыт, на самом деле очень важны, и по большому счёту… Ну, вот, допустим не очень что-то, что-то не по тебе и, если ты с этим не справился, то это равно тому, что не получился концерт. У тебя не получилось сыграть и сделать музыку. А таких концертов у нас не было, потому что мы сразу понимаем, что именно вот тут мы работаем…, ну, в том числе. Иногда бывает, что две-три первых композиции играются тяжело. Бывает, что весь концерт проходит тяжело, но такого, чтобы концерт не получился, у нас никогда не было. Я думаю, что мы бы тогда просто встали, извинились бы и ушли со сцены.



А бывают внутренние конфликты, когда внутри тебя рождается какая-то новая музыкальная идея, но как её воплотить в форму ты не представляешь или представляешь очень смутно?

Как правило, я даже и не представляю. Ну, и, на самом деле, идея то не сосем музыкальная, она, скорее, из жизни – это то, что касается меня, как человека, а не как музыканта. То есть, как музыкант я на втором плане, на первом – я человек. И для меня важно, что я свой жизненный опыт перевожу в музыку, и, как бы это сказать, этот перевод — он происходит постоянно. Из жизни — музыка и из музыки — эта жизнь. Всё взаимосвязано и постоянно оказывает влияние друг на друга.

Мы долго работаем над своими пьесами. Приблизительно на одну пьесу уходит около двух месяцев. Иногда даже больше.

Бывает так, что конечный результат от первоначальной идеи кардинально отличается?

Да. Бывает так, а бывает и не так… Естественно, такое бывает… и, слава Богу, что бывает. Мы сразу отказываемся от каких-то стандартных решений, которые уже известны. Нам совершенно никак не помогает музыкальное образование. Не то, чтобы не помогает, скорее, даже… Как это сказать, нам кажется неверным тот опыт, который передают в музыкальных школах. Из музыки делают какого-то искалеченного монстра. И дело в том, что мы часто не видим… Ну, потому что мы уже однажды увидели и нарисовали эту картинку, но что-то не разглядели и разглядеть это в следующий раз уже очень сложно. У нас всё время ведётся борьба со стереотипами, со штампами. И я сам себя всё время проверяю, не вру ли я в этом месте пьесы.

Философия дзен-буддизма тебе близка?

Да. Как и многая другая. Вообще философия для меня является важным источником мыслей. Я много читаю и в курсе всей современной философии.

А не играть можешь? Как гласит одна из дзен-буддийских поговорок, что Мастер может летать, а может и не летать.

Я понял… Я к этому хочу придти.

То есть, если на протяжении какого-то периода по каким-либо причинам ты не играешь (просто не играется или «Port Mone» никуда не приглашают), то внутри тебя появляется дискомфорт?

Да. Этот дискомфорт появляется, но это скорее дискомфорт музыканта-профессионала. И это не то же самое, что дискомфорт просто человека. И, вот, «могу летать, а могу не летать» — я бы хотел придти к тому, что я могу этого не делать, но на данный момент пока этого нет. У меня получилось так, что музыка для меня – это самый главный и единственный источник моего общения с миром. Этот язык мне понятен и с его помощью я могу говорить с миром. И пока мне нужно это делать.

Мир понимает ваш музыкальный язык? Не натыкались ли вы на глухие стены?

Натыкались и не один раз. Я ничего в этом страшного не вижу. Бывает, что человек рассказывает мне, как он понимает нашу музыку, а на самом деле он о себе говорит. Я очень хорошо это всё понимаю.



Какова доля импровизации в вашей музыке?

На стадии сочинения это импровизация, на концерте это тоже импровизация, но не совсем в музыкальном смысле. То есть это не джазовая импровизация, когда, грубо говоря, происходит какой-то джем и зачем он происходит никому не понятно, но классно играть. Такого на своих концертах мы не позволяем себе никогда, и я уверен, что никогда этого и не будет. Просто мне кажется, что этого делать не нужно. Наша импровизация – это то, что мы всегда работаем в каких-то новых условиях, и каждый раз мы должны принимать новые решения. То есть, вроде бы, ты играешь ту же самую пьесу, но ты её не можешь заучить, повторить и постоянно штамповать. Ты всё время должен натолкнуться вот на это непонимание, какой-то конфликт, который ты должен решить. Мы об этом выше с тобой говорили. В таком понимании импровизации ты как слепой котёнок, и ты должен найти этот путь. В этом смысле импровизация у нас есть.

Когда путь найден, приходит ощущение, скажем, счастья?

Ну, счастье… Можно это и так назвать. Хотя скорее это гармония.

Слово «счастье» я использовал, чтобы как-то выразить свою мысль, но можно использовать и другое слово.

Ничего против этого термина не имею. По-моему нормально.

Как к подобным ощущениям ты относишься? С моей точки зрения, точнее не с моей, а я придерживаюсь этой точки зрения, что ощущение счастья – это просто знак на пути, говорящий о том, что определённый этап этого пути пройден и пройден правильно. И это ощущение даётся человеку не для того, чтобы им наслаждаться и почивать на лаврах, а чтобы знать, куда двигаться дальше.

Ну, собственно, можно и так размышлять. Да. Мне по большому счёту близка эта точка зрения, только, что значит «даётся»? Слово «даётся» в этом контексте мне не совсем понятно. Мне кажется это… Ну, как даётся? Что значит даётся? Скорее, ты нашёл эту гармонию. То есть ты прошёл какой-то отрезок пути, ты завершил дела. Это значит, что ты стал в этих ситуациях… ну, в гармонии с этим всем. И почивание на лаврах это, скорее, эйфория, а не счастье. То есть, если есть такой момент, что ты вдруг себя как-то надменно по отношению к реальности почувствовал, то это значит, что ты не прав. У тебя нету гармонии, и значит скоро придёт боль.

Поскольку до выступления группы «Port Mone» оставалось мало времени, наш разговор на этой ноте и закончился.

***

С лидером группы «Port Mone» Алексеем Ворсоба беседовал Валерий Дейнека (vechera.ru).

Все записи