Музыка в «комнате с ножками»
19.04.2012 20:50«АrtBeat» — не только имя Фонда поддержки инструментальной музыки. Это еще и рекорд-лейбл с интересами от арт-фолка до современного авангарда. Так, в апреле этого года мы выпустили в свет новый альбом весьма необычного проекта «Jazzator», и 26апреля, в Культурном Центре «ДОМ» состоится его презентация. В качестве промо-материала к ней мы предлагаем вашему вниманию довольно объемную беседу с двумя главными музыкантами «Джаззатора»: пианисткой и вокалисткой Мариной Собяниной и барабанщиком Сергеем Балашовым. В беседе есть несколько реплик продюсера проекта Андрея Якушева — это правильно, хотя и скромно по сравнению с его трудами.
Итак…
«БАРАБАНЩИК ДОЛЖЕН УМЕТЬ ИГРАТЬ ДОМА»
— Хорошие музыканты с неба не падают. Поэтому вопрос: откуда родом?
Марина: Из города Саров.
Сергей. Я москвич, родился в Лефортове.
— Образование?

— То есть?
Марина. Когда мы были в туре, сидела, читала про свою любимую швейцарскую вокалистку Софию Йернберг. И вычитала, что она училась в Готланде, в этой самой школе. Залезла на их сайт… а там последний день онлайн-регистрации, 15 минут до конца, а интернет медленный! Но все-таки успела настрочить письмо: хочу у вас учиться . Они: ладно, присылайте всё о себе. Ну, я и прислала.
— На английском?
— На шведском. Я в РГГУ на первом курсе училась искусству древних скандинавов и шведский знаю нормально… К заявке приложила 3 пьесы, сюиту небольшую, которую записали в КЦ «ДОМ» с Максимом Хайкиным на 2 микрофона, и еще композицию, которая будет на новом альбоме. Одну вещь занотировала от руки… это сейчас я владею программами, а тогда — вручную, отсканировала и послала им. Шведы: о-кей, нам все понравилось, приезжайте на интервью. Я им: ой, это так далеко, и визы нет… в общем, договорились об интервью по скайпу. Я им и пела, и на вопросы отвечала: «Как вы пришли к желанию стать композитором? Кем видите себя в будущем — певицей или композитором?».
— И кем?
— Ответила: 50 на 50.
— Сергей, твоя очередь.
— Образование — филфак, теоретическая лингвистика. Филфак — место, из которого выходит масса музыкантов. Например, кларнетист Бессонов — он у нас и в обоих альбомах играет. А барабанам я всегда учился самостоятельно. Хотя лет 10 назад, учась в музыкальной школе, играл в оркестре на бас-баяне! Интересный инструмент, временами подумываю к нему вернуться. Потом в музыке настал перерыв, был изобразительный период, рисовал. До сих пор, когда просят автограф, иногда рисую какое-нибудь существо с несколькими головами.
— Тебе бы ваши альбомы оформлять.

— Соседи в стену стучали?
— Да. И это только мотивировало играть собранней… Это сейчас у нас в квартире стены толстые, и вся трудность — когда начинаю играть, за стеной почем-то начинают сверлить. (Смеется.)
Марина. А когда на старой квартире жили, меня сосед в лифте ловил и говорил: «Еще раз так будешь выть, поймаю и кляп вставлю!»
Сергей. А на предыдущей квартире, как переехали, я сразу поставил такие пэды тренировочные, как боксёрские. Начал играть, потом вышел подышать на балкон, а там сосед снизу. И он мне говорит: «Я по субботам в такое время ещё сплю, а тут под твою музыку черти приснились!» (Смеется.) Самообразованием я занимался лет пять — в наше время это довольно легко: есть видео-школы, программы, можно создать свою эстетику игры, своё видение, а не просто держать палочки. И к моменту окончания вуза, я точно знал, что буду заниматься только музыкой, других планов на жизнь не было. Мой диплом филолога — просто довольно интересный факт биографии. И он не пылится, а аккуратненько убран!
— Чем на жизнь зарабатываете?
Марина. Преподаю. Языки, сольфеджио, гармонию, музыкальную грамота…
Сергей. Раньше преподавал английский, а сейчас зарабатываю только музыкой — может быть, рассчитанной на менее искушенного слушателя, чем та, что мы с Мариной делаем, но тем не менее. Есть несколько проектов, где я сессионщик. Помимо этого, у меня есть проект, который работает на частных вечеринках, исполняет кавер-версии известных групп. И ко всему этому у меня этому отношение такое: просто очень люблю играть на своем инструменте! Люблю много разной музыки, для которой у меня один критерий — она должна быть сделана с хорошим вкусом. Есть масса коммерческой музыки, которая сделана талантливо.
— И если кому-то не нравится Майкл Джексон…
— Тот в музыке ничего не понимает! Лично мне интереснее судить не по жанру, а по художественной ценности вещи. А то на нашей экспериментальной сцене масса людей, рассуждающих так: у меня есть творчество, эта моя музыка — настоящая, но ей не заработаешь, а другую мне играть неинтересно, поэтому на жизнь я буду зарабатывать вне музыки! Я таких не понимаю. Тем более, что с такой позицией трудно стать профессионалом. Так что я не иду ни на какие жертвы, когда играю коммерческую музыку, которая не «пустышка». Еще один плюс такой практики — я оказываюсь в разных музыкальных ситуациях, и это очень развивает… я про случаи, когда приходится играть не то, что хочется, а то, что требуют. Когда играешь своё, создаешь свой язык, это занятие очень интересное. Но его надо дополнять опытом игры максимально идеоматизированной музыки, где свои законы — например, академический блюз. Где твое дело — на время стать чикагским блюзменом 40-х годов, и не интерпретировать музыку, а воссоздавать ее. С чисто профессиональной точки зрения это очень интересно!
Марина. Наш саксофонист Олег Маряхин вообще в 6-7 проектах играет. Может посреди репетиции встать: ребята, извините, у меня еще две репетиции и два концерта… Я так не могу, мне тогда некогда будет сочинять, не будет времени подумать.
Сергей. Ну, да. Исполнитель и автор музыки — вообще два разных типа жизни.

«ПО-СЛОВАЦКИ НАША МУЗЫКА „УЖАСНАЯ“»
— Как долго играете вместе?
Сергей. Начали еще до «Джазатора»…
Марина. …в группе, игравшей обычный фанк, без прикола. Она какое-то время назвалась «Уши Бернини» — решили так назваться, когда узнали, что Бернини рисовал ангелов, издалека похожих на уши. Однажды, на проходной к репетиционной базе, Серёжа забыл фамилию Бернини и сказал "Запишите: «Уши Бернулли». И нас записали как « Уши вернули»! (Смеется.)
Сергей. А познакомились мы в 2007-ом: Марина искала в Интернете на музыкальном форуме барабанщика в свой фанк-проект . И нашла меня. На моей памяти это единственный факт пользы от таких форумов. (Смеется.)
Марина. Начали с Серёжей играть — барабаны плюс вокал, иногда приглашали ещё кого-то. А в 2009 нас пригласили на фестиваль «Пустыми Холмами». Мы туда собрались ехать в составе: контрабас, барабаны, бас-гитара и голос, проект назвали «Джаззатор». И перед «Холмами» в таком составе отыграли лишь один маленький концерт в московском клубе.
— Название «Джаззатор» как появилось?
Сергей. (Смеется.) Если набрать это слово в поисковике, верхним выскакивает «Джазатор — село в Алтайском крае». По-русски оно еще называется Весенняя Река, а на местном языке «джазатор» — «беляши»!.. Так вот, у меня друзья были на Алтае, от них я узнал об этом селе, рассказал Марине. Она: «Интересное слово!»…
Марина. В общем, так и назвались.
Сергей. В этом слове здоровая агрессия — оно означает механизм, производящий действие, «джазующий». И запоминается. А при поиске его в Интернете, если не считать поселка на Алтае, вылезаем только мы.

Марина. Но многие из них добавляют: «Всё равно понравилось!» То есть мы их обманули, но в плюс… Раньше мы вообще писали в своих афишах «приключенческий джаз», а теперь пишем «контемпори мьюзик». Подразумевая современный джаз и современную академическую музыку.
— Давайте вернемся в 2009-й год, к «Пустым Холмам».
Сергей. В общем, взяли мы тогда название «Джаззатор», один раз обкатали программу, но… за день до фестиваля басист и контрабасист «отвалились». И мы решили, что все равно поедем и сыграем вдвоём.
Марина. Тут еще с погодой не повезло. Дождь, слякоть, приехали в грязюку, из автобуса нас высадили не там, где надо, потому что перепутали указатели, мы вышли из него — и начался ливень, всё против нас! Еле добрались до инфо-центра фестиваля, там вышла из машины — и по колено в грязь! Рядом стоит польский контрабасист, тоже потерявшийся: «Ой, я по-русски почти ничего не понимаю, что делать?» — «Давайте вы сыграете с нами?» — «Давайте!»
Сергей. Вышли на сцену: кругом туман, зрители по пояс в грязи. И сыграли семь композиций: пять — дуэтом (ударные, клавиши и вокал) и две — квартетом (с поляком на контрабасе и Таней Речной на флейте). Это и был приключенческий джаз — самый приключенческий из всех наших концертов.
Марина. Правда, в Словакии был еще случай. Там я начала концерт так: вышла на сцену со стаканом воды в руках, сказала «Добрый вечер!», в растерянности медленно наклонила стакан… и вылила всю воду на себя. Посмотрела на публику — а там полный зал! — несколько секунд думала, что теперь делать, потом крикнула «ой!» и убежала за кулисы…
Сергей. И тут же вышла обратно с полотенцем — нет бы за кулисами вытереться! Но публика, думаю, решила, что это концепт такой. (Смеется.)
Марина. И приняла нас очень хорошо, все наши диски раскупила!.. Второй концерт в Словакии тоже был одним из лучших, но я уже ничего на себя не выливала. (Смеется.) Правда, нас не предупредили, что на их языке «прекрасно!» — это «ужасно», с ударением на «у». И когда к нам подходили и говорили «ужасно!», было не по себе.
Сергей. Другое приключение случилось на одном театральном фестивале. Мы там играли в спектакле «Пауза», в котором цикл из 4 реплик повторяется 44 раза. Идея простая, но делает спектакль, мягко говоря, сложным для восприятия.
Марина. Так называемый «быстрый театр»: на подготовку спектакля три дня, и вперед! Пришли на читку, выдали текст, толстую стопку … а на каждой странице оно и тоже.
— У «Кинга» в «Сиянии» есть этот прием: герой якобы пишет роман, а в нем тысячи раз одна фраза: «Одна работа и никакого безделья, бедняга Джек не знает веселья». То есть герой с ума сошел.
Марина. А там публика чуть с ума не сошла! В актёров стали бросать бумажки, кричать: «Других реплик нет, что ли?».
Сергей. Идея спектакля была в том, что есть два мира: текста и музыки — и они взаимодействуют. И мы сидели за сценой и играли как бы от имени музыки, которая развивалась сама по себе: то появлялась, перекрывая текст, то исчезала.
Марина. И по ходу пьесы выходил импозантный дядечка в очках и все время говорил: «Сейчас мы все остановимся и послушаем паузу!». А количество циклов отсчитывал режиссёр из будки: «22!.. 23!..» . Получилась «котлетка тяп-ляп», за три-то дня крепкого спектакля не сделаешь, но с точки зрения музыки очень интересно было попробовать.

Сергей. Мы вообще с недавних пор поняли, что нас тянет сотрудничать с людьми, условно говоря, из других миров. Театральные вещи делали, саундтрек к живой аудиокниге. В Костроме, в проекте «Фабрика воображения», я с танцорами работал — трио: барабанщик, бельгийский пластический актер Хенрик ван Дорн и танцовщица из Костромы Мария Качалкова. У меня — звуки, у них — движение, общий перфоманс, развивающийся во времени..
Марина. А у меня в это время аж четыре танцора было! В Готланде, на занятиях: утром — семинар по технике, после которого ты за два часа должна сочинить что-то в этой технике. Затем приходят танцоры из соседней дружественной школы, и мы делаем общую импровизацию — четыре танцора и один голос, мой вокал. Для этого мы выработали принципы взаимодействия, придумали условные знаки, чтобы, ипровизируя, меняться это лидерством, при этом понимать, кто кого и куда ведёт. Очень интересно, с удовольствием бы это сейчас продолжила…
Сергей. Перфоманс в Костроме — это было изучение режимов коммуникации, общий тест на понимание и быструю реакцию. И когда мы им занимались, я поймал себя на мысли: это очень похоже на опыт моей игры с музыкантами в «Джазаторе»!
— В одном из ваших интервью мелькнула фраза: «Нас на концертах периодически заносит». В каком смысле?
Марина. В том, что мы запросто можем закончить композицию не тем, чем, по идее, надо — и сразу перейти к другой. Отсюда и пошел термин «приключенческий джаз». Когда импровизация тесно соприкасается с заранее и жестко написанным материалом, самое интересное и сложное -стыки, связки. В том, какими они будут, и есть приключение.
Якушев. В последнее время в эту их авантюру начали втягиваться зрители. Сидя в зале, иногда вижу, как публика вдруг начинает делать странные движения, извиваться. На одном концерте в «ДОМе» таких было человек пять. Мне даже страшно стало.
Марина. А на другом концерте в перерыве подошел наш друг — и на полном серьезе: «Ты дальше поосторожней!» — «В смысле?» — «Ты что-то слишком глубоко копаешь. Часть зала может не выдержать!»
Сергей. Думаю, нам пора ставить камеру и снимать зал — потому будет интересно посмотреть. (Смеется.) Убегающих с концертов пока не замечено, хотя если будут, не удивлюсь: у нас высокая степень неожиданности того, что произойдёт в следующий момент… А вообще-то наша музыка достаточно танцевальная — в смысле, что под неё хочется двигаться. Да и публика у нас вполне адекватная.
Якушев. Я бы добавил, что в последние года выросла новая генерация публики. У нее нет корней, есть разрыв с предыдущей музыкой, но она, эта генерация, хочет найти что-то интересное для себя. Поэтому готова слушать что-то сложное, серьезное, нестандартное. Не русский рок, не «два прихлопа, три притопа».
Марина. Эту «прослойку» сложно описать… Профессионально она неоднородна: например, только актеры или только инженеры. Хотя часть наших постоянных и любимых поклонников — все медики. Но они не только нас слушают…

Марина. Вообще-то нам трудно себя обозначить — мы ведь еще и быстро меняемся со временем. И неизвестно в какие формы и стили нас занесет. Хотя джаз, думаю, у нас всегда будет.
Якушев. Но. Если грезить, то, может быть, «Джаззатор» вообще когда-нибудь создаст новый музыкальный круг, новый стиль, новое направление.

«Я СМЕЯЛАСЬ — И СМЕХ ОСТАЛСЯ»
— От грез — к реальности, к альбому, который у вас выходит. На днях его презентация…
Марина. … и когда о ней думаю, первое, что приходит в голову: на ней мы будем играть музыку с уже следующего альбома. (Смеётся.) А если серьезно: новый просто неимоверно отличается от предыдущего. Настолько, что можно подумать, что это вообще другая группа.
— Название альбома?
Якушев. «the DOMe». Девять композиций общим звучание с час.
Сергей. А назван так потому, что записан прошлым летом, за неделю, без зрителей, на концертной площадке культурного центра «ДОМ», которую мы использовали как студию. В концепте это одно из главных: сцена, использованная как студия. Поэтому альбом назван так, а не по имени какой-либо из композиций.
Марина. По звучанию он резко отличается от предыдущего («Rough Terrain», вышедшего в 2010 году — Ред.). На том были материалы, записанные с разбросом в два года. А на этом все настолько быстро и вживую, что были проблемы при сведении: всё друг в друга лезет, пианино в верхнюю частоту тарелок, компьютер их путает, начинает корректировать, из-за чего пианино отходит на второй план…
Сергей. Нам повезло, что материал сводил очень не тривиальный звукорежиссёр Олег Эйкенрот. Он смог найти такой подход к непростому материалу, что на выходе не звуковая каша, а своеобразие: диск звучит достаточно необычно для джазовой записи — так, будто мы играем в комнате необычной формы, у которой вдобавок есть ноги, и она бегает вокруг нас.
Якушев. Главной задаче звукорежиссёра было — сделать звучание «цепляющим» слушателя. Чтобы слушатель понимал — есть диск, доведенный в студии, а есть и «абсолютно живой», чисто концертный вариант исполнения. Он не менее интересен, поэтому стоит прийти и на концерт.
Марина. На записи я, например, кое-где смеялась — и смех оставили. Посчитав, что это трогает — слушатель как бы присутствует в момент игры, есть ощущение сиюминутности. (Через паузу.) Если от нашего разговора будет то же самое ощущение: читаешь, и всё это будто сию минуту — будет только хорошо.
— Ну, об этом читателю судить. А альбому вашему — удачи, и, дай Бог, чтобы за ним новые вышли.
Марина. Спасибо, мы — только за!
Источник: http://artbeat.ru/
Беседовал Дмитрий Филатов
Фото: Владимир Кокин, из архива Андрея Якушева
Все записи