Музыка в «комнате с ножками»

19.04.2012 20:50

«АrtBeat» — не только имя Фонда поддержки инструментальной музыки. Это еще и рекорд-лейбл с интересами от арт-фолка до современного авангарда. Так, в апреле этого года мы выпустили в свет новый альбом весьма необычного проекта «Jazzator», и 26апреля, в Культурном Центре «ДОМ» состоится его презентация. В качестве промо-материала к ней мы предлагаем вашему вниманию довольно объемную беседу с двумя главными музыкантами «Джаззатора»: пианисткой и вокалисткой Мариной Собяниной и барабанщиком Сергеем Балашовым. В беседе есть несколько реплик продюсера проекта Андрея Якушева — это правильно, хотя и скромно по сравнению с его трудами.

Итак…

«БАРАБАНЩИК ДОЛЖЕН УМЕТЬ ИГРАТЬ ДОМА»

— Хорошие музыканты с неба не падают. Поэтому вопрос: откуда родом?

Марина: Из города Саров.

Сергей. Я москвич, родился в Лефортове.

— Образование?

Марина. Гнесинский колледж, потом закончила РГГУ по специальности «реставрация икон», а с августа прошлого года заочно учусь в Швеции, в Готланде, на композитора. С тем, что меня называют композитором свыклась только недавно, а раньше меня коробило от стеснения. (Улыбается.) Поступить туда мне посоветовал туда мой друг, швейцарский вокалист Андреас Шерер, познакомились два года назад, и с тех пор не разлей вода, и Андреас в прошлом году вывел меня на шведов, надоумил поступать на композитора. Никогда не думала, что буду до 30 лет студенткой, но видимо — судьба! (Смеётся). Поступила-то я на очное, но из-за проблем с визой приходится учиться по скайпу, ещё как-то… Да и попала туда тоже с приключением.

— То есть?

Марина. Когда мы были в туре, сидела, читала про свою любимую швейцарскую вокалистку Софию Йернберг. И вычитала, что она училась в Готланде, в этой самой школе. Залезла на их сайт… а там последний день онлайн-регистрации, 15 минут до конца, а интернет медленный! Но все-таки успела настрочить письмо: хочу у вас учиться . Они: ладно, присылайте всё о себе. Ну, я и прислала.

— На английском?

— На шведском. Я в РГГУ на первом курсе училась искусству древних скандинавов и шведский знаю нормально… К заявке приложила 3 пьесы, сюиту небольшую, которую записали в КЦ «ДОМ» с Максимом Хайкиным на 2 микрофона, и еще композицию, которая будет на новом альбоме. Одну вещь занотировала от руки… это сейчас я владею программами, а тогда — вручную, отсканировала и послала им. Шведы: о-кей, нам все понравилось, приезжайте на интервью. Я им: ой, это так далеко, и визы нет… в общем, договорились об интервью по скайпу. Я им и пела, и на вопросы отвечала: «Как вы пришли к желанию стать композитором? Кем видите себя в будущем — певицей или композитором?».

— И кем?

— Ответила: 50 на 50.

— Сергей, твоя очередь.

— Образование — филфак, теоретическая лингвистика. Филфак — место, из которого выходит масса музыкантов. Например, кларнетист Бессонов — он у нас и в обоих альбомах играет. А барабанам я всегда учился самостоятельно. Хотя лет 10 назад, учась в музыкальной школе, играл в оркестре на бас-баяне! Интересный инструмент, временами подумываю к нему вернуться. Потом в музыке настал перерыв, был изобразительный период, рисовал. До сих пор, когда просят автограф, иногда рисую какое-нибудь существо с несколькими головами.

— Тебе бы ваши альбомы оформлять.

— Может быть… (Смеется.) Но я бы не стал конкурировать с с Викой Виноградовой, оформившей наш первый альбом. Она училась в Венской академии художеств, и рисует так, что разговоры о том, что живопись умерла, можно оставить. Нам страшно повезло, что удалось с ней работать… А ударной установкой я начал заниматься, когда пошёл в университет. Сначала как любитель, а когда закончил университет, уже профессионально. Учился в репетиционных студиях и дома… кстати, чтобы научиться играть в низкой динамике, это лучше делать дома, всем советую! Барабан — инструмент громкий, и, работая с ним на студии, привыкаешь к динамике, которая комфортна, а она, как правило, высокая. Так вот, когда я понял, что мне нужно осваивать нижний динамический регистр, я поставил барабаны дома, в обстановку, где психологический «потолок громкости». Именно так и надо учиться играть тихо.

— Соседи в стену стучали?

— Да. И это только мотивировало играть собранней… Это сейчас у нас в квартире стены толстые, и вся трудность — когда начинаю играть, за стеной почем-то начинают сверлить. (Смеется.)

Марина. А когда на старой квартире жили, меня сосед в лифте ловил и говорил: «Еще раз так будешь выть, поймаю и кляп вставлю!»

Сергей. А на предыдущей квартире, как переехали, я сразу поставил такие пэды тренировочные, как боксёрские. Начал играть, потом вышел подышать на балкон, а там сосед снизу. И он мне говорит: «Я по субботам в такое время ещё сплю, а тут под твою музыку черти приснились!» (Смеется.) Самообразованием я занимался лет пять — в наше время это довольно легко: есть видео-школы, программы, можно создать свою эстетику игры, своё видение, а не просто держать палочки. И к моменту окончания вуза, я точно знал, что буду заниматься только музыкой, других планов на жизнь не было. Мой диплом филолога — просто довольно интересный факт биографии. И он не пылится, а аккуратненько убран!

— Чем на жизнь зарабатываете?

Марина. Преподаю. Языки, сольфеджио, гармонию, музыкальную грамота…

Сергей. Раньше преподавал английский, а сейчас зарабатываю только музыкой — может быть, рассчитанной на менее искушенного слушателя, чем та, что мы с Мариной делаем, но тем не менее. Есть несколько проектов, где я сессионщик. Помимо этого, у меня есть проект, который работает на частных вечеринках, исполняет кавер-версии известных групп. И ко всему этому у меня этому отношение такое: просто очень люблю играть на своем инструменте! Люблю много разной музыки, для которой у меня один критерий — она должна быть сделана с хорошим вкусом. Есть масса коммерческой музыки, которая сделана талантливо.

— И если кому-то не нравится Майкл Джексон…

— Тот в музыке ничего не понимает! Лично мне интереснее судить не по жанру, а по художественной ценности вещи. А то на нашей экспериментальной сцене масса людей, рассуждающих так: у меня есть творчество, эта моя музыка — настоящая, но ей не заработаешь, а другую мне играть неинтересно, поэтому на жизнь я буду зарабатывать вне музыки! Я таких не понимаю. Тем более, что с такой позицией трудно стать профессионалом. Так что я не иду ни на какие жертвы, когда играю коммерческую музыку, которая не «пустышка». Еще один плюс такой практики — я оказываюсь в разных музыкальных ситуациях, и это очень развивает… я про случаи, когда приходится играть не то, что хочется, а то, что требуют. Когда играешь своё, создаешь свой язык, это занятие очень интересное. Но его надо дополнять опытом игры максимально идеоматизированной музыки, где свои законы — например, академический блюз. Где твое дело — на время стать чикагским блюзменом 40-х годов, и не интерпретировать музыку, а воссоздавать ее. С чисто профессиональной точки зрения это очень интересно!


Марина. Наш саксофонист Олег Маряхин вообще в 6-7 проектах играет. Может посреди репетиции встать: ребята, извините, у меня еще две репетиции и два концерта… Я так не могу, мне тогда некогда будет сочинять, не будет времени подумать.

Сергей. Ну, да. Исполнитель и автор музыки — вообще два разных типа жизни.

 

«ПО-СЛОВАЦКИ НАША МУЗЫКА „УЖАСНАЯ“»

— Как долго играете вместе?

Сергей. Начали еще до «Джазатора»…

Марина. …в группе, игравшей обычный фанк, без прикола. Она какое-то время назвалась «Уши Бернини» — решили так назваться, когда узнали, что Бернини рисовал ангелов, издалека похожих на уши. Однажды, на проходной к репетиционной базе, Серёжа забыл фамилию Бернини и сказал "Запишите: «Уши Бернулли». И нас записали как « Уши вернули»! (Смеется.)

Сергей. А познакомились мы в 2007-ом: Марина искала в Интернете на музыкальном форуме барабанщика в свой фанк-проект . И нашла меня. На моей памяти это единственный факт пользы от таких форумов. (Смеется.)

Марина. Начали с Серёжей играть — барабаны плюс вокал, иногда приглашали ещё кого-то. А в 2009 нас пригласили на фестиваль «Пустыми Холмами». Мы туда собрались ехать в составе: контрабас, барабаны, бас-гитара и голос, проект назвали «Джаззатор». И перед «Холмами» в таком составе отыграли лишь один маленький концерт в московском клубе.

— Название «Джаззатор» как появилось?

Сергей. (Смеется.) Если набрать это слово в поисковике, верхним выскакивает «Джазатор — село в Алтайском крае». По-русски оно еще называется Весенняя Река, а на местном языке «джазатор» — «беляши»!.. Так вот, у меня друзья были на Алтае, от них я узнал об этом селе, рассказал Марине. Она: «Интересное слово!»…

Марина. В общем, так и назвались.

Сергей. В этом слове здоровая агрессия — оно означает механизм, производящий действие, «джазующий». И запоминается. А при поиске его в Интернете, если не считать поселка на Алтае, вылезаем только мы.

Андрей Якушев. Честно говоря, есть и минус: название обещает слушателю джаз, и люди, которые впервые приходят на концерт «Джаззатора», после честно признаются, что купились на название. Пошли на джаз, и несколько обманулись.

Марина. Но многие из них добавляют: «Всё равно понравилось!» То есть мы их обманули, но в плюс… Раньше мы вообще писали в своих афишах «приключенческий джаз», а теперь пишем «контемпори мьюзик». Подразумевая современный джаз и современную академическую музыку.

— Давайте вернемся в 2009-й год, к «Пустым Холмам».

Сергей. В общем, взяли мы тогда название «Джаззатор», один раз обкатали программу, но… за день до фестиваля басист и контрабасист «отвалились». И мы решили, что все равно поедем и сыграем вдвоём.

Марина. Тут еще с погодой не повезло. Дождь, слякоть, приехали в грязюку, из автобуса нас высадили не там, где надо, потому что перепутали указатели, мы вышли из него — и начался ливень, всё против нас! Еле добрались до инфо-центра фестиваля, там вышла из машины — и по колено в грязь! Рядом стоит польский контрабасист, тоже потерявшийся: «Ой, я по-русски почти ничего не понимаю, что делать?» — «Давайте вы сыграете с нами?» — «Давайте!»

Сергей. Вышли на сцену: кругом туман, зрители по пояс в грязи. И сыграли семь композиций: пять — дуэтом (ударные, клавиши и вокал) и две — квартетом (с поляком на контрабасе и Таней Речной на флейте). Это и был приключенческий джаз — самый приключенческий из всех наших концертов.

Марина. Правда, в Словакии был еще случай. Там я начала концерт так: вышла на сцену со стаканом воды в руках, сказала «Добрый вечер!», в растерянности медленно наклонила стакан… и вылила всю воду на себя. Посмотрела на публику — а там полный зал! — несколько секунд думала, что теперь делать, потом крикнула «ой!» и убежала за кулисы…

Сергей. И тут же вышла обратно с полотенцем — нет бы за кулисами вытереться! Но публика, думаю, решила, что это концепт такой. (Смеется.)

Марина. И приняла нас очень хорошо, все наши диски раскупила!.. Второй концерт в Словакии тоже был одним из лучших, но я уже ничего на себя не выливала. (Смеется.) Правда, нас не предупредили, что на их языке «прекрасно!» — это «ужасно», с ударением на «у». И когда к нам подходили и говорили «ужасно!», было не по себе.

Сергей. Другое приключение случилось на одном театральном фестивале. Мы там играли в спектакле «Пауза», в котором цикл из 4 реплик повторяется 44 раза. Идея простая, но делает спектакль, мягко говоря, сложным для восприятия.

Марина. Так называемый «быстрый театр»: на подготовку спектакля три дня, и вперед! Пришли на читку, выдали текст, толстую стопку … а на каждой странице оно и тоже.

— У «Кинга» в «Сиянии» есть этот прием: герой якобы пишет роман, а в нем тысячи раз одна фраза: «Одна работа и никакого безделья, бедняга Джек не знает веселья». То есть герой с ума сошел.

Марина. А там публика чуть с ума не сошла! В актёров стали бросать бумажки, кричать: «Других реплик нет, что ли?».

Сергей. Идея спектакля была в том, что есть два мира: текста и музыки — и они взаимодействуют. И мы сидели за сценой и играли как бы от имени музыки, которая развивалась сама по себе: то появлялась, перекрывая текст, то исчезала.

Марина. И по ходу пьесы выходил импозантный дядечка в очках и все время говорил: «Сейчас мы все остановимся и послушаем паузу!». А количество циклов отсчитывал режиссёр из будки: «22!.. 23!..» . Получилась «котлетка тяп-ляп», за три-то дня крепкого спектакля не сделаешь, но с точки зрения музыки очень интересно было попробовать.

 «УБЕГАВШИХ С КОНЦЕРТА ПОКА НЕ ЗАМЕЧЕНО»

Сергей. Мы вообще с недавних пор поняли, что нас тянет сотрудничать с людьми, условно говоря, из других миров. Театральные вещи делали, саундтрек к живой аудиокниге. В Костроме, в проекте «Фабрика воображения», я с танцорами работал — трио: барабанщик, бельгийский пластический актер Хенрик ван Дорн и танцовщица из Костромы Мария Качалкова. У меня — звуки, у них — движение, общий перфоманс, развивающийся во времени..

Марина. А у меня в это время аж четыре танцора было! В Готланде, на занятиях: утром — семинар по технике, после которого ты за два часа должна сочинить что-то в этой технике. Затем приходят танцоры из соседней дружественной школы, и мы делаем общую импровизацию — четыре танцора и один голос, мой вокал. Для этого мы выработали принципы взаимодействия, придумали условные знаки, чтобы, ипровизируя, меняться это лидерством, при этом понимать, кто кого и куда ведёт. Очень интересно, с удовольствием бы это сейчас продолжила…

Сергей. Перфоманс в Костроме — это было изучение режимов коммуникации, общий тест на понимание и быструю реакцию. И когда мы им занимались, я поймал себя на мысли: это очень похоже на опыт моей игры с музыкантами в «Джазаторе»!

— В одном из ваших интервью мелькнула фраза: «Нас на концертах периодически заносит». В каком смысле?

Марина. В том, что мы запросто можем закончить композицию не тем, чем, по идее, надо — и сразу перейти к другой. Отсюда и пошел термин «приключенческий джаз». Когда импровизация тесно соприкасается с заранее и жестко написанным материалом, самое интересное и сложное -стыки, связки. В том, какими они будут, и есть приключение.

Якушев. В последнее время в эту их авантюру начали втягиваться зрители. Сидя в зале, иногда вижу, как публика вдруг начинает делать странные движения, извиваться. На одном концерте в «ДОМе» таких было человек пять. Мне даже страшно стало.

Марина. А на другом концерте в перерыве подошел наш друг — и на полном серьезе: «Ты дальше поосторожней!» — «В смысле?» — «Ты что-то слишком глубоко копаешь. Часть зала может не выдержать!»

Сергей. Думаю, нам пора ставить камеру и снимать зал — потому будет интересно посмотреть. (Смеется.) Убегающих с концертов пока не замечено, хотя если будут, не удивлюсь: у нас высокая степень неожиданности того, что произойдёт в следующий момент… А вообще-то наша музыка достаточно танцевальная — в смысле, что под неё хочется двигаться. Да и публика у нас вполне адекватная.

Якушев. Я бы добавил, что в последние года выросла новая генерация публики. У нее нет корней, есть разрыв с предыдущей музыкой, но она, эта генерация, хочет найти что-то интересное для себя. Поэтому готова слушать что-то сложное, серьезное, нестандартное. Не русский рок, не «два прихлопа, три притопа».

Марина. Эту «прослойку» сложно описать… Профессионально она неоднородна: например, только актеры или только инженеры. Хотя часть наших постоянных и любимых поклонников — все медики. Но они не только нас слушают…

Сергей. А еще и прог-рок, и мат-рок. Причем больше всего. Эта публика очень дисперсна, не собрана в одном месте. Поэтому мы её буквально по человечку собираем из разных тусовок. Но с ними приятно общаться: смотришь в зал — и понимаешь, что они тебе приятны. И что они уже привыкли к тому, что у нас основный принцип концерта — следующая вещь не похожа на предыдущую. (Пауза.) Вот еще что хочу сказать. Есть люди, которые стоят на позиции, что музыка должна быть понятна как можно более широкому кругу слушателей. Эти люди привыкли называть сложную формально-организованную музыку «музыкой для музыкантов», и такой взгляд нормален. Но лично я считаю, что «музыка для музыкантов» имеет право на жизнь и в определенном смысле интересна. В свое время композитор Милтон Бэббит написал статью о том, что такая музыка уже тем хороша, что собирает вокруг себя квалифицированных слушателей. Но мы-то такой «узкой» музыкой не являемся! Да, в нашей музыке есть «подмигивания», которые больше адресованы музыкантам. Но есть и огромная доля других высказываний, которые понятны всем. Поэтому мне кажется, что мы используем язык, который для понимания не требует особой квалификации. Он просто требует внимания.

Марина. Вообще-то нам трудно себя обозначить — мы ведь еще и быстро меняемся со временем. И неизвестно в какие формы и стили нас занесет. Хотя джаз, думаю, у нас всегда будет.

Якушев. Но. Если грезить, то, может быть, «Джаззатор» вообще когда-нибудь создаст новый музыкальный круг, новый стиль, новое направление.

 


«Я СМЕЯЛАСЬ — И СМЕХ ОСТАЛСЯ»

— От грез — к реальности, к альбому, который у вас выходит. На днях его презентация…

Марина. … и когда о ней думаю, первое, что приходит в голову: на ней мы будем играть музыку с уже следующего альбома. (Смеётся.) А если серьезно: новый просто неимоверно отличается от предыдущего. Настолько, что можно подумать, что это вообще другая группа.

— Название альбома?

Якушев. «the DOMe». Девять композиций общим звучание с час.

Сергей. А назван так потому, что записан прошлым летом, за неделю, без зрителей, на концертной площадке культурного центра «ДОМ», которую мы использовали как студию. В концепте это одно из главных: сцена, использованная как студия. Поэтому альбом назван так, а не по имени какой-либо из композиций.

Марина. По звучанию он резко отличается от предыдущего («Rough Terrain», вышедшего в 2010 году — Ред.). На том были материалы, записанные с разбросом в два года. А на этом все настолько быстро и вживую, что были проблемы при сведении: всё друг в друга лезет, пианино в верхнюю частоту тарелок, компьютер их путает, начинает корректировать, из-за чего пианино отходит на второй план…

Сергей. Нам повезло, что материал сводил очень не тривиальный звукорежиссёр Олег Эйкенрот. Он смог найти такой подход к непростому материалу, что на выходе не звуковая каша, а своеобразие: диск звучит достаточно необычно для джазовой записи — так, будто мы играем в комнате необычной формы, у которой вдобавок есть ноги, и она бегает вокруг нас.

Якушев. Главной задаче звукорежиссёра было — сделать звучание «цепляющим» слушателя. Чтобы слушатель понимал — есть диск, доведенный в студии, а есть и «абсолютно живой», чисто концертный вариант исполнения. Он не менее интересен, поэтому стоит прийти и на концерт.

Марина. На записи я, например, кое-где смеялась — и смех оставили. Посчитав, что это трогает — слушатель как бы присутствует в момент игры, есть ощущение сиюминутности. (Через паузу.) Если от нашего разговора будет то же самое ощущение: читаешь, и всё это будто сию минуту — будет только хорошо.

— Ну, об этом читателю судить. А альбому вашему — удачи, и, дай Бог, чтобы за ним новые вышли.

Марина. Спасибо, мы — только за!

Источник: http://artbeat.ru/
Беседовал Дмитрий Филатов
Фото: Владимир Кокин, из архива Андрея Якушева

Все записи